Обращаясь к истории трансплантологии, на всех уровнях, начиная с самого возникновения, мы сталкиваемся с многочисленными нестыковками, тёмными пятнами и слабо выверенными научными теориями, которые длительно лоббировались и навязывались человечеству, и в итоге практически были установлены как истина в последней инстанции. Происходило это как по естественным причинам развития медицинских наук, так и целенаправленно продвигалось на самом высоком уровне.
Тема трансплантации органов серьезная и неоднозначная, это как раз та область, где «сытый голодному не товарищ» и «у каждого своя правда». Однако необходимо взвешенно осветить все стороны этого на первый взгляд чудодейственного продления жизни не только, чтобы снизить ослепленность общества, но и восстановить некое нравственное равновесие, которое должно привести к более справедливым и гуманным законодательным решениям.
Тема органного донорства необъятная, и здесь будут изложены лишь некоторые вводные аспекты и мысли. Когда даешь оценку таким явлениям, это во многом и личный нравственный выбор. В данном случае нужно было поставить себя на место донора и на место реципиента, действительно страждущего человека.
Ключевая проблема в аналитике связана с субъективностью оценок различных участников или наблюдателей процесса, а также с профессиональной вовлеченостью, заинтересованностью многих сторон, или наоборот обывательскими или тенденциозными мнениями. Сообщества, которые правят был в трансплантологии, обладают крайней закрытостью, вовлеченностью, можно даже сказать конспирацией. Здесь все напоминает замкнутый круг: существует «официальная» точка зрения, остальное мифы…
Сразу стоит начать с относительно положительных и однозначных моментов: в ряде случаев трансплантология действительно продлевает жизни, она внедрилась в нашу жизнь уже достаточно глубоко, регулярно проводятся операции по извлечению и пересадке органов, и люди могут жить с пересаженными органами как правило 3-10 лет, в редких случаях 20 лет и больше. В мире эти показатели растут. В России порядка 10-15 % операций происходят от родственных доноров, от родителей к детям, что, безусловно, является благородным актом личного милосердия множества людей. От донора пересаживают одну из почек, или большую долю печени, которая в дальнейшем регенирирует. Существуют центры добровольного пожертвования костного мозга, который может продлить жизнь многим.
Но стоит рассмотреть и другие стороны вопроса, которые заставляют переосмыслить радужные моменты, и взглянуть на данную отрасль по-новому.
Нельзя сказать, что изначально отрасль по извлечению и пересадке органов возникла целиком из благородной заботы о жизни и здоровье простых граждан. К началу 60-х годов развитие хирургии, трансплантологии, анестезиологии, неврологии, и других наук привели к двум неизбежным и практическим выводам, порождающим ряд вытекающих этических проблем. Технический уровень реанимации может продлевать жизнь человека, находящегося на грани смерти, очень долго. Кто за это будет платить? Или кто будет в этом отказывать тем, кто платить не может? Трансплантология достаточно уверенно стала пересаживать органы от живых людей к умирающим, продлевая значительно жизнь последних. Чтобы продлить свою жизнь люди готовы платить большие деньги. Почему бы не взять органы у одних умирающих и не пересадить их другим, решив этим сразу несколько проблем? К том же, дальнейшему развитию трансплантологии мешало отсутствие живых доноров с бьющимся сердцем, надежных здоровых органов. По сути, нужно было активно переходить от экспериментов над собачками и кошками к эксперементам над людьми.
С таким потребительским имиджем трансплантология не имела бы никаких перспектив в обществе с традиционной моралью, и так бы и осталась тупиковой ветвью развития прикладной науки. И в 1968 г. были введены революционные критерии смерти мозга, которые во многом перевернули представления о жизни и смерти. По сути человек перестал признаваться личностью после диагностирования смерти мозга, в состоянии запредельной комы. После установления диагноза человек признавался трупом, несмотря на бьющееся сердце и наличие дыхания, и при определенных условиях стало возможно изымать его органы для дальнейшего использования. Стоит ли говорить, что диагностика данных критериев очень сложна и ее результат практически всецело ложится на совесть врачей, их квалификацию, надежность оборудования и уровень коррумпированности в отдельно взятой больнице, стране и т.д. То есть факторов много и человеческий среди них ключевой.
Гарвардские критерии дали старт глобальной индустрии трансплантологии, а людям постепенно начали объяснять, что человек оказывается умирает раньше, чем мы думали и наличие сердцебиения еще не показатель жизни. Вслед за США эти критерии начали вводиться во всех странах.
Коммерческую привлекательность этой отрасли капиталистический мир понял сразу, однозначного отношения к купле-продаже органов длительное время не было. В 1976 г. наиболее известную операцию по пересадке сердца стоимостью более миллиона долларов провели миллиардеру Дэвиду Рокфеллеру. В 1983 г. известный пропагандист платного донорства доктор Барри Якобс основал международную биржу по продаже почек, скупая органы преимущественно в Индии и у бедных слоев населения, проведя более 2000 сделок. Запрет и уголовное наказание за куплю-продажу органов появился в США лишь в 1984 году, но это остановила само собой не многих. В Китае со свойственным цинизмом быстро оценили перспективу стать мировой державой трансплантологии, в 1984 г. правительство приняло ряд секретных директив, предписывающих использовать органы приговоренных к казни заключенных, что получило широкое развитие лишь в начале 2000-х годов, когда Китай заявил о себе действительно как о мировом лидере по доступности и объему извлекаемых органов.
Передовые прикладные медицинские технологии, которые были поставлены околонаучными дельцами на широкую ногу, были бы невозможны без фундаментальных исследований и экспериментов ученых, имевших во многом благородные побуждения. И тут не последнюю роль сыграли советские ученые. В 1968 г. первая успешная операция по пересадке сердца было проведена в Южной Африке Кристианом Бернардром, который проходил стажировку у мирового светила профессора Владимира Демихова. Появление критериев смерти мозга не было бы возможно без достижений основателя реаниматологии академика Неговского, открытия которого были направлены, конечно же, на оживление, возвращение умирающего человека к жизни, а не на скорейшее его признание трупом для дальнейшего разбора на дорогостоящие запчасти. Благодаря комплексным методам реанимации Неговского было спасено множество солдат на фронте, впервые в его лаборатории был применен дефибриллятор.
В Советском союзе с 1937 г. было принято постановление Совнаркома о том, что внутренние органы граждан после смерти принадлежат государству и могут использоваться во благо науки. Существовал т.н. рутинный метод забора органов у всех подряд без спроса согласия, при необходимости, – то есть отказаться было нельзя, но и потребности в изъятии было не много. В 1992 г. была введена «презумпция согласия» с теоретической возможностью отказа от забора органов для себя и своих родственников, но по факту действенный способ отказа так и не был выработан до сих пор. Однако «критерии смерти мозга» вслед за США руководство идеологического отдела и Минздрав СССР отказались принимать, как несоответствующие социалистической морали. Они были приняты лишь в 1984 г. с приходом перестройки.
Эффективность, доступность и честность индустрии трансплантологии, которая сегодня остановилась на полу-мифических постулатах о «смерти мозга» и «посмертном донорстве», у многих вызывают сомнения. Особенно спорной кажется рациональность массового развития такой дорогостоящей высокотехнологичной медицины в России.
Трансплантология — панацея при отказавших органах, высшее достижение науки или путь наименьшего сопротивления? Ведутся ли какие-то научные разработки в России, чтобы улучшить модернизировать или заменить чем-то процедуру очистки крови (диализ) при хронической почечной недостаточности – наиболее распространенного заболевания в трасплантологии. Далеко не все больные соглашаются на трансплантацию и живут 10-20 лет на диализе. По словам переживших операцию, трансплантация это всегда рулетка, а диализ хоть и сложен, но порой более стабилен. Новые почки это всегда ненадолго — их нужно «менять» каждые 3-10 лет, выжить после отказа почки и вернуться на диализ удается не всем.
Мы предпочитаем резать одних якобы ради спасения других. Где сегодня наши Демиховы и Ниговские? Какие ведутся отечественные исследования и разработки в этом направлении, если научные центры закрываются и массово сокращаются?
Нам рассказывают о счастливых обладателях новых почек, якобы трупных, но не рассказывают о неоказанной вовремя помощи, врачебных ошибках, о недоступности лекарств, которые привели к хронической неизлечимой болезни. Вся система строится на молохе потребления и мифе о вечном земном благополучии, которое нужно продлевать как можно дольше…
Нам говорят о крайней необходимости высокотехнологичной помощи, и не говорят правду о том, как медицина становится все менее доступной в регионах… Зато мы выучили мантру о нескольких тысячах органов, которых кому-то не хватает каждый год.
Почему сокращается регулярно список оказываемых услуг по ОМС? Почему постепенно отменяют бесплатное здравоохранение? Нам говорят, ну понимаете: денег нет, на все не хватает… Ну, так может тогда честно сказать, что денег мало и потратить их на самое необходимое… на гигиену, на раннюю диагностику смертельных заболеваний, на повышение уровня образования в медвузах, на поддержание здорового образа жизни среди молодежи, на социальную помощь инвалидам, улучшение качества фармацевтики. Не выбрасывать миллиарды на закупку импортного оборудования, лекарств, а заняться серьезно подъемом уровня здравоохранения и бороться с заболеваемостью?
Вместо этого утверждают курс, стоимостью в миллиарды рублей, на развитие сети трансплантологических пунктов по заготовке и пересадке органов в городах и весях, где доступная медицина уже много лет стремится к нулю и порой нет даже необходимых специалистов и препаратов. Чтобы получать оплату медучреждениям от страховых компаний, требуется соблюдать уровень заболеваемости, число проводимых процедур и посещений больных. Это что борьба за здоровье нации?
Необходимы тщательный общественный и государственный контроль над всей отраслью трансплантологии, которого пока не видно. Врачи, исполнители, вершители судеб должны проходить плановые психологические освидетельствования. Ведь эти люди работают в условиях как жесткой психической награзки, так и огромных соблазнов. Превышение полномочий, халатность, коррупция, и откровенный криминал в этой области не редки, обращают на себя внимание помешательства, суицидальность на профессиональной почве. Моральные качества даже у гениальных светил медицины не могут быть стабильными, как и у всех людей, а ведь здесь без этого нельзя, человек в буквальном смысле решает, кому жить, а кому умирать.
В Китае известны случаи, когда врачи длительное время удаляющие органы у живых или умирающих людей, не выдерживают и выбрасываются из окна. В ведущем российском центре трасплантологии им. В. Шумакова в 2015 г. при невыясненных обстоятельствах из окна выбросилась медсестра – материалы дела не были обнародованы. За данным центром еще с советских времен идет дурная слава. Уголовные дела в отношении сотрудников не прекращаются из года в год. В 2010 г. были осуждены главврач и ряд врачей за махинации, и взятки с инвалидов. В 2012 году сразу же заведено новое подобное дело. И так почти каждый год, обращения в прокуратуру о злоупотреблениях трансплантологов не прекращаются. В прессу попадает лишь очень ограниченная информация. Однако даже по тому, что лежит на поверхности можно судить о масштабах злоупотреблений и криминала в российских клинических центрах. Не первый год длятся разбирательства с Царицынским криминальным моргом, где были выявлены случаи массового извлечения и продажи трупных органов и тканей с «безхозных» тел. Увольняют директоров, меняются люди, ведутся проверки, выявлены финансовые махинации, халатность, а ни одного завершенного дела нет, к ответственности никто не привлечен — работа продолжается полным ходом.
К слову сказать, уголовного наказания за куплю-продажу органов в России нет, есть упоминание в ст 1. «Закона о трансплантации органов и тканей человека» о том, что органы не могут быть предметов купли-продажи, без обозначения наказания за это деяние. И есть указание в статье УК РФ 127 о торговле людьми в целях изъятия органов, но в большинстве случаев к торговле людьми продажа и незаконное изъятие органов не относится, и никто не привлекается. А «презумпция согласия» всех граждан на изъятие органов вообще санкцонирует беспрепятственное их изъятие при любом удобном случае, а остальное надо еще доказать… То есть правовая схема уловок вырисовывается такая: можно изымать, и продавать особо не запрещено, но как бы не всем…
Наиболее громкий случай, о котором узнала пресса, произошел в 2003 г. в 20-й больнице, когда следователи задержали группу трансплантологов при попытке изъять органы у еще живого человека со связанными руками. У «врачей» были обнаружены препараты для быстрого введения в «глубокую кому», анестезия, которые были применены больному, пачка чистых подписанных актов о констатации смерти с печатями. Несмотря на наличие аудио-записей, телефонных переговоров, неопровержимо свидетельствующих о злом умысле участников операции, – все были оправданы.
Все, что касается трансплантатации органов в России находится, под особым секретом, ни по каким общественным запросам МВД не выдаст реальную статистику, поскольку, по естественным причинам, информация может нести социально опасный характер. Однако это уже тема для отдельной публикации с приведением конкретных случаев, и разбором дел. Скажу сразу, что в России действительно нет черной трансплантологии, — она просто не выдерживает конкуренции с белой…
В любом случае обратно откатить полностью процесс развития современной коммерциализированной индустрии органного донорства в отдельной стране достаточно проблематично, учитывая современную простоту и безграничность перемещения в пространстве и интернете, а также общемировые тенденции, растущий спрос на продление жизни. Здесь скорее всего нужен прорыв в совершенно другом направлении фундаментальной медицины. Поэтому из года в год, начиная с конца 60-х годов в обществе, и в законодательстве всех без исключения государств происходит постепенная либерализация и упрощение регулирования данной сферы, пропорционально повышению значимости донорства органов в глазах общественности.
Если мы продолжим следовать по бушующему океану биотехнологий, не имея нравственных ориентиров и маяков, то неизменно потерпим крушение, и все наши надежды осчастливить человечество, дать людям здоровье, окажутся лишь очередным поиском бессмертия, тайного знания, чтобы стать «как боги», а все открытия окажутся строительством очередной Вавилонской башней…
Продолжение следует
Владимирцев О.